Кто такой прол топ
ТОП (верхушка, верх, верхняя часть) – это совокупность сайтов, которые находятся на первых позициях в поисковой выдаче по определенному запросу. Основная цель, которая преследуется при SEO-продвижении, заключается в выводе сайта в топ.
Общепринятые размеры ТОПа
- ТОП-3 (первые три сайта в выдаче)
- ТОП-5 (первые пять сайтов в выдаче)
- ТОП-10 (первые десять сайтов в выдаче).
Различают еще и ТОП-20, и ТОП-100 и т. д. Однако оптимизаторы обычно на них не ориентируются. Дело в том, что по статистике пользователи обычно находят всю нужную информацию на сайтах из ТОП-5 и дальше первой страницы выдачи не переходят. Поэтому первоочередная задача – попасть хотя бы в ТОП-10, затем заняв позицию в ТОП-5 или в ТОП-3.
У каждой поисковой системы свой ТОП, так как используются разные алгоритмы ранжирования. И, стоит учитывать, что даже в одной ПС по одному запросу ТОП может меняться после каждого апдейта. Теоретически можно держаться в ТОПе-5 стабильно во всех поисковых системах после каждого апдейта, но для этого необходимо учитывать специфику каждой из систем и проводить масштабную работу, чтобы соответствовать всем критериям. Ввиду высокой конкуренции и постоянного совершенствования алгоритмов поисковой выдачи удержаться на топовых позициях не просто.
Клуб анонимных завистников
В последнее время в блогах АТ было много фееричных, бомбических (от слова бомбит) блогов. Вот и меня зацепило по принципу домино. Но я не блогер, я писатель руками. Потому вместо блога написал рассказ.
Клуб анонимных завистников
— Здравствуйте! — поприветствовал я членов клуба и закрыл за собой дверь.
В помещении стоял сильный запах сероводорода и гари, с непривычки у меня заслезились глаза. Грязный пол, голые стены и отсутствие какой-либо мебели, кроме семи табуреток, намекали на то, что это помещение используется редко и, скорее всего, лишь для таких собраний.
Под потолком горела тусклая лампочка, нормально освещавшая лишь небольшое пространство под собой. В этом круге света на шести табуретках восседали члены клуба, седьмая предназначалась мне. У неё было сильно обгоревшее сиденье, которое прикрывал примотанный алюминиевой проволокой кусок асбестового листа. И такие табуретки были под каждым членом клуба.
Сначала меня это удивило, но потом всё встало на свои места: в процессе общения я заметил, что время от времени каждый подпрыгивал на своей табуретке под звук негромкого хлопка. При этом на лице подпрыгнувшего появлялась гримаса боли и беспредельной печали.
Все смотрели на меня с интересом, и лишь худенький парнишка в тельняшке, не обратил никакого внимания. Он сидел с отрешённым видом, глядел в пол и бубнил себе под нос:
— Накрутчики, они все накрутчики, я знаю, они накрутчики, накрутчики…
Я уже было почувствовал себя неуютно, но пожилой мужчина с измождённым лицом, потухшими глазами и аккуратной чеховской бородкой приподнял правую руку в приветствии. Левой он прижимал к груди «Справочник по правописанию и литературной правке» Розенталя. На тыльной стороне ладони была выцветшая татуировка «АБВГД…». Это был председатель клуба — личность легендарная и противоречивая. Ещё при СССР он написал несколько учебников русского языка, его книги хвалил Пастернак, и поговаривали, что он даже видел Ленина и Луначарского. Но в последние годы дела не заладились, и он начал завидовать молодым сетевым авторам, чуть было не опустился до написания ЛитРПГ, но всё же пересилил себя и даже смог создать клуб, чтобы помогать коллегам с похожими проблемами.
— Проходи любезный! Присаживайся! Меня зовут Мистер Председатель, — представился старик. — Тебе ведь сказали, что наш клуб анонимный?
— Конечно, — поспешил я ответить, после чего прошёл к свободному табурету и сел на него. — Мне всё рассказали. Благодарю, что разрешили прийти!
— Так вот! У нас тут никаких имён. У каждого свой, скажем так, псевдоним. Вот он, к примеру, — председатель указал на крупного парнишку с затравленным взглядом. — Мистер Зелёный. А он, — показал на парня в тельняшке. — Мистер Полосатый. Впрочем, не будем тратить время, в процессе общения познакомитесь. А тебе я дам псевдоним Мистер Красный.
— Не надо красного! Ненавижу красных! — истерично заорал неопрятный малый в больших круглых очках. — Вам мало, что из-за Сталина никто не покупает наши книги? Вам ещё и среди нас нужен краснопузый?
— Простите, разве Сталин виноват, что никто не покупает ваши книги? — не удержавшись, спросил я.
— А кто же ещё? — совсем громко завопил противник красного цвета, да так что его очки запотели. — Сталин во всём виноват! Это же все знают!
— Да заткнись ты уже, Коричневый! — рявкнул тощий парнишка в рваном свитере. — Во всём виновата администрация Портала! Если бы они сделали роялти девяносто девять процентов и оплачивали всю нашу рекламу, такой бы херни не было!
Почти все члены клуба тут же закивали, выражая поддержку и понимание.
— Расскажи нам, Красный, что тебя сюда привело? — спросил Председатель, продолжая называть меня этим именем, не смотря на то что малый в очках уже натурально плакал, размазывая по лицу слёзы и сопли большим грязным носовым платком с изображением Микки Мауса и надписью «Гуманитарная помощь — не для продажи».
— Завидно мне, — признался я.
— Ха! — перебил меня парнишка в рваном свитере. — Тут всем завидно. Давай детали!
Понимая, что раз уж пришёл в такое серьёзное место, то глупо что-то скрывать, я набрался сил и сказал:
— Однажды случайно…Даже не знаю, как это произошло, я увидел первую страницу ТОПа на Портале. Решил сдуру посчитать, сколько же эти авторы заработали денег. С тех пор плохо сплю и мало ем.
— Да мы все мало едим! — вскричал Мистер Зелёный. — Я, вообще, не ел уже неделю! Все деньги пустил в рекламу! Все полторы тысячи рублей! А она не работает! И рекламщик плохо старается! А топы — гады! Они пишут так же погано, как я, но их книги покупают, а мои нет! Меня никто не любит! Каждый мой блог минусят! Каждый коммент в чужих блогах минусят! А мне так хочется любви! И денег! Ну или хотя бы только денег! Я требую справедливости! Я хочу лишь получить то, что мне положено по праву!
Зелёный слез со своей табуретки и направился ко мне. В глазах его появился нездоровый безумный блеск.
— А у тебя есть деньги? — спросил он, заглядывая мне в лицо. — Одолжи мне немного на рекламу! Я отдам! Я всё отдам! Потом, со следующей подписки! Есть у тебя деньги, Красный? Мне нужна реклама!
Последнюю фразу он прокричал так громко, что все в помещении вздрогнули, и лишь парнишка в тельняшке всё с тем же отсутствующим видом продолжал бормотать:
— Накручивают, они все накручивают, это мафия по накрутке, я знаю, они накручивают…
— Полосатый прав! Это мафия! — сказал парень в рваном свитере, чьего имени я до сих пор так и не узнал. — Неадекватные тупые топы организовывают секретные чаты, куда не пускают таких адекватных умных авторов как я! И в этих чатах они делят читателей!
— Синий, не кипятись! — настороженно произнёс Председатель.
Но парнишка в свитере уже завёлся не на шутку: глаза его вылезли из орбит, при этом правый сильно задёргался.
— Твари! Суки! Ненавижу! — кричал он, обильно разбрызгивая слюни. — Они там все тупые и неадекватные! Сосутся в дёсны и протаскивают друг друга в ТОП! А меня не берут! Я самый талантливый и адекватный человек на этом Портале, а меня не берут в секретные чаты! Мрази! Я так хочу попасть в эти чаты и сказать им всем, как я их тварей ненавижу! Но они меня туда почему-то не берут! Я просился! Но эти суки меня не берут! И самое обидное, я не знаю, почему!
Синий неожиданно замолчал и поник. Снова наступила тишина, которую разбавил негромкий хлопок из-под лохматого парнишки в толстовке с изображением фурри.
— Что-то, Мистер Оранжевый, у тебя сегодня как-то сильно бомбит, — произнёс Зелёный с едва уловимой насмешкой в голосе.
Оранжевый, не проронивший за всё время ни слова, виновато улыбнулся и втянул голову в плечи.
— Так Бабловский вчера подписку открыл и сразу на первое место в топе бестселлеров взлетел, — ответил Председатель. — Вы что, не знали?
Судя по раздавшимся хлопкам и усилившемуся запаху сероводорода и гари, я понял: большинство присутствующих не слышали об открытии новой подписки одним из топов Портала.
— Мог бы и не говорить, — мрачно сказал Синий, с нескрываемой обидой посмотрел на Председателя и почесал седалище. — У меня и так бомбит уже три дня — мой последний блог собрал дизлайков больше, чем лайков.
— Ты Синий вечно недоволен, — сказал Зелёный. — Вечером всё равно бы на Портал зашли и узнали. Но тут хоть табуретки противопожарные, а я вот дома в прошлый раз кресло прожёг, когда Бабловский предыдущую подписку открыл и за один день тысячу наград получил. А на новое кресло денег нет.
Председатель встал со своей табуретки и подошёл к стоявшему в углу комнаты морозильнику, достал из него пачку льда и отнёс Оранжевому. Тот быстро схватил лёд и подложил его себе под пятую точку.
— Нам тоже дай! — попросил Синий.
— Льда мало, и у вас не так бомбит, перебьётесь, — отрезал Председатель. — Оранжевый — главный хейтер Бабловского! А тот сейчас мало того, что в бестах, так ещё и в популярном на первом месте.
— Кстати, у него позавчера ещё и очередной релиз на Амазоне состоялся. Говорят, что сразу в топ-100 жанра вошёл, — ляпнул я, совершенно не подумав, и быстро заткнулся.
Но было поздно. Оглушительный хлопок ударил по ушам, глаза ослепила яркая вспышка, а Оранжевый, пробив потолок, ушёл в стратосферу, оставив вместо себя обугленные ножки табуретки и кусок асбестового листа с проволокой.
Я поймал на себе испепеляющие взгляды членов клуба, в этот раз даже Полосатый пришёл в себя и тоже сверлил меня своими маленькими безумными глазками.
— Фильтруй базар, Красный! — прорычал Председатель. — Четыре раза в этом месяце уже крышу чинили.
Он явно хотел сказать что-то ещё по этому поводу, но сдержался, махнул рукой и произнёс уже спокойным тоном:
— Ладно, проехали. На сегодня всё. Расходимся! Мне ещё статью в Дзен надо до утра написать о гибели Большой Литературы. Уходим как всегда по одному!
Чувствуя вину за проломленную крышу и желая побыстрее избавить членов клуба от своего присутствия, я направился к двери. К тому же после старта Оранжевого запах гари стал совершенно невыносимым. Но быстро уйти не получилось, за мной побежал Зелёный и схватил меня за руку.
— У тебя есть деньги, Красный? — прошипел он мне прямо в ухо. — Ты пойми, я достоин большего. Ничего, что я плохо пишу, все плохо пишут, нужно просто дать рекламу, и тогда попрёт. У тебя есть деньги? Рублей пятьсот хотя бы?
— Я сказал: по одному! — прикрикнул Председатель.
Зелёный замолчал, я быстро вытащил руку из его потной ладошки и выскочил за дверь. Алчущий рекламы вышел почти сразу после меня, но к этому моменту мне уже удалось скрыться за углом.
Я быстро удалялся от дома с пробитой крышей, жадно вдыхая всей грудью свежий вечерний ветерок, избавляя свои лёгкие от остатков воздуха с запахом сероводорода и гари. Уже заметно стемнело, на небе зажглись первые звёзды. И где-то там, среди этих огоньков, на первой космической скорости ярким метеором пролетал Оранжевый.
Я ускорил шаг и всю дорогу до дома переживал двойственные эмоции. С одной стороны, было ужасно неудобно за инцидент с Оранжевым, но с другой — мне там понравилось. Эти милые люди позволили ощутить, что я не один, что есть на свете единомышленники. Однозначно стоило прийти в этот клуб ещё. Правда, вот только немного пугали Коричневый и Зелёный.
Послесловие от автора
Все персонажи данного рассказа вымышлены. Это собирательные образы.
Если кто-то узнал в одном из героев себя, не обижайтесь. Автор ни в коем случае не хотел никого оскорбить. Но если всё же узнали и обиделись, то я вам скажу: это повод не обижаться, а задуматься. Возможно, стоит немного измениться и прекратить быть похожим на героев этого рассказа, и тогда всё у вас получится.
Кто такие пролы. — Мысли злого плебея — ЖЖ
Начать нужно, пожалуй, с описания условий работы. «Горячий цех», «горячий стаж» — это далеко не пустые слова. Каждый день рабочий подвергается сильнейшему воздействию теплового излучения. Почти на каждой стадии технологического процесса (ковка, штамповка, прокатка, калибровка и пр.) заготовки нагреваются до 900-1200 ºC. После каждой такой операции необходимо замерить геометрические параметры полученного полуфабриката, естественно, в горячем состоянии, когда он пышет нестерпимым жаром. От этого темнеет кожа и ухудшается зрение, это физически малоприятно. Если в кольцепрокатном (вариант: кузнечно-штамповочном) цеху установлены паровоздушные молота, а не гидравлические прессы, то к тепловому воздействию прибавляются другие вредные факторы. Молот работает за счёт кинетической энергии, накопленной его рабочими частями в процессе их движения (падения), за счёт чего осуществляются удары по заготовке. Мощность удара паровоздушного молота зависит от массы его падающих частей. Скорость их падения составляет от 6 до 9 метров в секунду. Представьте себе, что каждую секунду рядом с человеком с высоты второго этажа обрушивается груз массой 7-15 тонн – это и будет нормальный режим работы кузнеца на мощном паровоздушном молоте. Кроме очевидного шумового воздействия (грохот слышен за пару километров от завода) это означает сильнейшую вибрацию, передающуюся на кости скелета и внутренние органы рабочих. Старые рабочие-кузнецы всегда плохо слышат и видят, имеют проблемы с почками, кисти их рук выглядят изуродованными.
Вкратце нужно упомянуть также о рабочих сталелитейных, мартеновских, электросталеплавильных цехов – они постоянно вдыхают воздух, насыщенный вреднейшими продуктами химических реакций, происходящих в процессе выплавки сталей и сплавов (специфика их работы известна автору в меньшей степени).
Все вышеперечисленное сокращает продолжительность жизни рабочих. В пятьдесят лет (возраст, с которого они могут уйти на пенсию) они часто выглядят стариками. «Горячий стаж» оставляет на внешности неизгладимую печать<. >
И есть привилегированная группа рабочих, по возрасту находящаяся между «старыми» и молодыми, не боящаяся начальства, в перспективе способная добиваться своих требований и вести за собой остальных (разумеется, если не остановится производство и заводы не начнут закрываться).
Всё это наводит на мысль, что объективно сейчас складываются (или скоро начнут складываться) достаточно благоприятные условия для сплочения рабочего класса и пробуждения его истинного классового сознания.
Азбука тоталитаризма Джорджа Оруэлла. Перечитывая «1984»
Кто такой «Большой брат» и почему он следит за тобой? Что такое «мыслепреступление»? Как работает «двоемыслие»? Перечитываем роман «1984» Джорджа Оруэлла и составляем «азбуку тоталитаризма» — понятийный аппарат, который поможет ориентироваться в неоднозначных реалиях нашей жизни.
Джордж Оруэлл и его бессмертные произведения «Скотный двор» («Звериная ферма») и «1984» – настоящие памятники, которые могут служить незаменимым пособием для изучения азов тоталитарного режима и содержат описание всех его ключевых методов и практик. Каждый из них – это выстраданные, пережитые на собственном опыте и горько осознаваемые автором черты современного ему мира. Сегодня мы поговорим немного о том, что заставляло Оруэлла творить свои антиутопии, изучим основные признаки тоталитарных режимов на примере романа «1984» и попробуем применить полученные знания на практике, проводя аналогии с реалиями сегодняшнего дня.
Большие надежды и разочарования Джорджа Оруэлла
Джордж Оруэлл (или Эрик Артур Блэр — это его настоящее имя) — британский подданный, родившийся в Индии. Именно Англия стала страной, вдохновившей Маркса на изучение труда фабричных рабочих и ставшей лабораторией для знаменитого «Капитала». Оруэлл был идейным последователем его учения, считавшим своим долгом обеспечить возможность справедливого вознаграждения и гарантии отдыха трудящихся и внести посильный вклад в дело установления мирового господства пролетариата. С этой целью Оруэлл участвовал в освободительной войне в Испании. Вряд ли он пожалел о своих буднях на фронте, но эти дни стали тяжелейшим опытом в его жизни, который заставил его пересмотреть свои идеалистические взгляды на социализм и коммунизм. Самые яркие события этого отрезка биографии Оруэлла он запечатлел в романе «Памяти Каталонии» (1937), а также своем эссе «Воспоминания о войне» (1942, далее — эссе).
Война лишена какой бы то ни было романтики, война – это тяжелый, неблагодарный труд, это грязь во всех смыслах этого слова.
«Вши — это вши, а бомбы — это бомбы, хоть ты и дерешься за самое справедливое дело на свете» (1).
Первое, что вспоминает автор в своем эссе – «повсюду тебя преследуют отвратительные запахи человеческого происхождения». Оруэлл подробно описывает казарменный сортир и признается, что он «внес свою лепту в разрушение моих иллюзий насчет гражданской войны в Испании». Сортиры, пот, кровь, гниение, увечья, трупы … Что может быть страшнее этих военных атрибутов? Еще большее отвращение и физическое неприятие вызывают моральные нечистоты. Пропаганда, несправедливость, глобальная ложь – этот лик войны становится самым невыносимым для Оруэлла. Он с горечью осознает, что самое справедливое дело может пользоваться самыми несправедливыми методами, и совсем не готов с этим мириться – об этом он неустанно пишет:
«Что касается широких масс, то их мнения, необычайно быстро меняющиеся в наши дни, их чувства можно регулировать, как струю воды из крана, все это результат гипнотического воздействия радио и телевидения. У интеллигентов подобные метаморфозы, я думаю, скорее вызваны заботами о личном благополучии и просто о физической безопасности. В любую минуту они могут оказаться и «за» войну, и «против» войны, ни в том, ни в другом случае отчетливо не представляя себе, что она такое» (2).
«Я мало видел жестокостей на войне в Испании <…>. Что меня поразило и продолжает поражать — так это привычка судить о жестокостях, веря в них или подвергая их сомнениям, согласно политическим предпочтениям судящих. Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто – в творимые армией, которой сочувствуют; факты при этом просто не принимаются во внимание»(3).
«Помнится, я как-то сказал Артуру Кёстлеру: «История в 1936 году остановилась», — и он кивнул, сразу поняв, о чем речь. Оба мы подразумевали тоталитаризм – в целом и особенно в тех частностях, которые характерны для гражданской войны в Испании. Еще смолоду я убедился, что нет события, о котором правдиво рассказала бы газета, но лишь в Испании я впервые наблюдал, как газеты умудряются освещать происходящее так, что их описания не имеют к фактам ни малейшего касательства, — было бы даже лучше, если бы они откровенно врали. Я читал о крупных сражениях, хотя на деле не прозвучало ни выстрела, и не находил ни строки о боях, когда погибали сотни людей. Я читал о трусости полков, которые в действительности проявляли отчаянную храбрость, и о героизме победоносных дивизий, которые находились за километры от передовой, а в Лондоне газеты подхватывали все эти вымыслы, и увлекающиеся интеллектуалы выдумывали глубокомысленные теории, основываясь на событиях, каких никогда не было. В общем, я увидел, как историю пишут, исходя не из того, что происходило, а из того, что должно было происходить согласно различным партийным «доктринам»»(4).
Все эти события оставили неизгладимый отпечаток в памяти Оруэлла. Отныне он стал противником не только угнетающего пролетариат капитализма, но главное – лицемерных и извращенных форм псевдосоциалистических государств – фашизма и русского социализма, в основе которых лежит истинный террор и угнетение личности своих граждан.
Именно эти мотивы и послужили отправной точкой для создания его бессмертных произведений «Скотный двор» и «1984». Если первый роман в красках описывает революционный процесс смены режима и установления и постепенного извращения диктатуры социального государства, то второй роман описывает жизнь тоталитарного государства в его расцвете.
Значительное количество свидетельств говорит о том, что прототипом Океании является Советский союз, а Большого Брата (или «Старшего Брата»– в переводе В. Голышева) – Иосиф Сталин. Как современные автору, так и нам, иллюстрации изображают неустанного наблюдателя непременно «при усах» и с очевидным сходством с Иосифом Виссарионовичем.
Большой брат (Азбука тоталитаризма Оруэлла)
Именно идеологическим врагом рисовала английского писателя и советская разведка.
Однако оставим это безапелляционное обвинение в изобличении Оруэллом сталинского режима в советском прошлом. Безусловно, Оруэлл ненавидел всей душой режим, установившийся в Советском Союзе и черпал огромное количество ужасающих примеров именно из советской действительности. Но фашизм, испанский коммунизм, вырождающийся английский социализм он ненавидел не меньше. В одном из своих писем Оруэлл объясняет свою мотивацию создания «1984»:
«Мой новый роман не является нападкой на социализм или Британскую лейбористскую партию, которую я поддерживаю… Я уверен, что тоталитаристские идеи имеют корни в умах интеллектуалов и пытался довести эти идеи до их логического конца. События книги происходят в Британии именно для того, чтобы показать, что англоязычные страны ничуть не лучше, чем какие-либо другие, и что тоталитаризм, если против него не бороться, достигнет триумфа повсюду» (5).
Задачей его произведения было не столько обличение существующих и современных автору режимов, сколько направленное потомкам в отдаленное будущее предостережение о том, во что могут «выродиться» самые благие и либеральные намерения в деле построения государства всеобщего благосостояния и справедливости. На понимание современников он и не рассчитывал, чувствуя себя чужим в своем времени. Об этом он признавался в своем «Небольшом стихотворении»»: «…I wasn’t born for an age like this» (A little poem, 1935).
Похоже, Оруэлл был прав, ведь в XXI веке его труды стали особенно популярными. Действительно, сегодня многие термины, введенные писателем, стали не только емкими обозначениями ключевых атрибутов тоталитарного государства, но и прочно вошли в повседневный лексикон для описания будничных явлений современной политики. Словами героев «1984» и цитатами из произведения мы опишем «самый сок» тоталитаризма. Надеемся, это сподвигнет вас не только освежить в памяти многие моменты романа, но и порефлексировать на эту тему.
Тоталитарный пэчворк
Большой Брат или Старший Брат
«На каждой площадке со стены глядело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни встал, глаза тебя не отпускали. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ — гласила подпись»(6)ⓘ
Здесь и далее постраничные ссылки на Оруэлл, Джордж. 1984: [роман] / Джордж Оруэлл; [пер с англ. – В. Голышева] – Москва: АСТ, 2015. – 351 с.
.
«С каждого заметного угла смотрит лицо черноусого».
«На монетах, на марках, на книжных обложках, на знаменах, плакатах, на сигаретных пачках – повсюду. Всюду тебя преследуют эти глаза и обволакивает голос. Во сне и наяву, на работе и за едой, на улице и дома, в ванной, в постели, — нет спасения. Нет ничего твоего, кроме нескольких кубических сантиметров в черепе»(7).
«Старший Брат — это образ, в котором партия желает предстать перед миром. Назначение его — служить фокусом для любви, страха и почитания, чувств, которые легче обратить на одно лицо, чем на организацию. Под Старшим Братом — внутренняя партия; численность ее ограничена шестью миллионами – чуть меньше двух процентов населения…»(8).
«Война, однако, уже не то отчаянное противоборство, каким она была в первой половине XXвека. Это военные действия с ограниченными целями, причем противники не в состоянии уничтожить друг друга, материально в войне не заинтересованы и не противостоят друг другу идеологически»(9).
«Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и всех продуктов человеческого труда. Главная цель современной войны – израсходовать продукцию машины, не повышая общего уровня жизни. Даже когда оружие не уничтожается на поле боя, производство его – удобный способ истратить человеческий труд и не произвести ничего для потребления»(10).
«Одновременно, благодаря ощущению войны, а следовательно опасности, передача всей власти маленькой верхушке представляется естественным, необходимым условием выживания»(11).
«Как администратор, член внутренней партии нередко должен знать, что та или иная военная сводка не соответствует истине, нередко ему известно, что вся война – фальшивка и либо вообще не ведется, либо ведется совсем не с той целью, которую декларируют»(12).
«В прошлом правители всех стран, хотя и понимали общность своих интересов, а потому ограничивали разрушительность войн, воевали все-таки друг с другом, и победитель грабил побежденного. В наши дни они друг с другом не воюют. Войну ведет правящая группа против своих подданных, и цель войны — не избежать захвата своей территории, а сохранить общественный строй. Поэтому само слово «война» вводит в заблуждение». Мы, вероятно, не погрешим против истины, если скажем, что, сделавшись постоянной, война перестала быть войной»(13).
«Партия говорит, что Океания никогда не заключала союза с Евразией. Он, Уинстон Смит, знает, что Океания была в союзе с Евразией всего четыре года назад. Но где хранится это знание? Только в его уме, а он, так или иначе, скоро будет уничтожен. И если все принимают ложь, навязанную партией, если во всех документах одна и та же песня, тогда эта ложь поселяется в истории и становится правдой. «Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, — тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». И, однако, прошлое, по природе своей изменяемое, изменению никогда не подвергалось. То, что истинно сейчас, истинно от века и на веки вечные. Все очень просто. Нужна всего-навсего непрерывная цепь побед над собственной памятью. Это называется «покорение действительности»; на новоязе — «двоемыслие».
«Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений, понимая, что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия невозможна и что партия – блюститель демократии; забыть то, что требуется забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедленно забыть, и, главное, применить этот процесс к самому процессу – вот в чем самая тонкость: сознательно преодолевать сознание и при этом не осознавать, что занимаешься самогипнозом. И даже слово «двоемыслие» не поймёшь, не прибегнув к двоемыслию»(14).
Демонстрации
«Трудящиеся покинули заводы и учреждения и со знаменами прошли по улицам, выражая благодарность Старшему Брату за новую счастливую жизнь под его мудрым руководством»(15).
Министерство правды (см. также «Прошлое»)
«В самой большой секции документального отдела работали люди, чьей единственной задачей было выискивать и собирать все экземпляры газет, книг и других изданий, подлежащих уничтожению и замене»(16).
«И где-то, непонятно где, анонимно, существовал руководящий мозг, чертивший политическую линию, в соответствии с которой одну часть прошлого надо было сохранить, другую фальсифицировать, а третью уничтожить без остатка»(17).
Мыслепреступление
«Ему казалось, что только теперь, вернув себе способность выражать мысли, сделал он бесповоротный шаг. Последствия любого поступка содержатся в самом поступке. Он написал:
Мыслепреступление не влечет за собой смерть:
мыслепреступление ЕСТЬ смерть».
«Как мы уже видели на примере слова «свободный», некоторые слова, прежде имевшие вредный смысл, иногда сохранялись ради удобства — но очищенными от нежелательных значений. Бесчисленное множество слов, таких как «честь», «справедливость», «мораль», «интернационализм», «демократия», «религия», «наука», просто перестали существовать. Их покрывали и тем самым отменяли несколько обобщающих слов. Например, все слова, группировавшиеся вокруг понятий свободы и равенства, содержались в одном слове «мыслепреступление», а слова, группировавшиеся вокруг понятий рационализма и объективности, — в слове «старомыслие». Большая точность была бы опасна. По своим воззрениям член партии должен был напоминать древнего еврея, который знал, не вникая в подробности, что все остальные народы поклоняются «ложным богам». Ему не надо было знать, что имена этих богов — Ваал, Осирис, Молох, Астарта и т. д.; чем меньше он о них знает, тем полезнее для его правоверности…».
«Мы враги партии. Мы не верим в принципы ангсоца. Мы мыслепреступники».
«Вы, вероятно, думаете, что наша задача – придумывать новые слова. Ничуть не бывало. Мы уничтожаем слова десятками, сотнями ежедневно. Неужели вам не понятно, что задача новояза – сузить горизонты мысли? В конце концов мы делаем мыслепреступление попросту невозможным — для него не останется слов. Каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты… С каждым годом все меньше и меньше слов, все уже и уже границы мысли»(18).
«Мышления в нашем современном значении не будет. Правоверный не мыслит – не нуждается в мышлении. Правоверность – состояние бессознательное»(19).
Видео по теме «Советский язык и его последствия»: лекция о проблеме «публичной немоты» https://monocler.ru/sovetskiy-yazyik-i-ego-posledstviya/
«Грядущая победа – догмат веры»(20).
«Три державы не только не могут покорить одна другую, но не получили бы от этого никакой выгоды. Напротив, покуда они враждуют, они подпирают друг друга подобно трем снопам. И как всегда правящие группы трех стран и осознают и одновременно не осознают, что делают. Они посвятили себя завоеванию мира, но вместе с тем понимают, что война должна длиться постоянно, без победы»(21).
«Война всегда была стражем здравого рассудка, и, если говорить о правящих классах, вероятно, главным стражем. Пока войну можно было выиграть или проиграть, никакой правящий класс не имел права вести себя совсем безответственно. Но когда война становится буквально бесконечной, она перестает быть опасной»(22).
Победа олицетворяет не только недостижимый идеал и догмат веры, но и все прочие неморальные стимулирующие, одурманивающие вещества. Кофе, сигареты и джин –все как один носят это гордое название – «Победа» — это все то, что мотивирует вас сохранять смелость и бодрость жить дальше.
Конечно «пролы», в английском варианте «proles» — не что иное, как сокращение от «пролетариат». Будет полезно вспомнить происхождение этого слова. От лат. Proletarius – не имущие, имеющие только «proles» — с латинского «потомство». Именно такими, неимущими, и рисует Оруэлл большую часть населения Океании.
«Если есть надежда (писал Уинстон), то она в пролах» (23).
«Если есть надежда, то больше ей негде быть: только в пролах, в этой клубящейся на государственных задворках массе, которая составляет восемьдесят пять процентов населения Океании, может родиться сила, способная уничтожить партию. (…) Пролам, если бы только они могли осознать свою силу, заговоры ни к чему. Им достаточно встать и встряхнуться – как лошадь стряхивает мух. Стоит им захотеть, и завтра утром они разнесут партию в щепки» (24).
«Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными, а сознательными не станут, пока не взбунтуются»(25).
«Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие ссоры с соседями, кино, футбол, пиво, и главное — азартные игры — вот и все, что вмещается в их кругозор. Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм – чтобы взывать к нему, когда речь идет об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство – такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведет, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей»(26).
«Как гласит партийный лозунг «Пролы и животные свободны»»(27).
Прошлое или «зыбкое» прошлое
«Если партия может запустить руку в прошлое и сказать о том или ином событии, что его никогда не было, — это пострашнее, чем пытка или смерть»(28).
«Кто управляет прошлым, — гласит партийный лозунг, – тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым»(29).
«Ежедневно и чуть ли не ежеминутно прошлое подгонялось под настоящее. Историю, как старый пергамент, выскабливали начисто и писали заново – столько раз, сколько нужно. Номер «Таймс», который из-за политических переналадок и ошибочных пророчеств Старшего Брата перепечатывался, быть может, десяток раз, все равно датирован в подшивке прежним числом, и нет в природе ни единого опровергающего экземпляра»(30).
«Статистика в первоначальном виде – такая же фантазия, как и в исправленном. Чаще всего требуется, чтобы ты высасывал ее из пальца. Например, министерство изобилия предполагало выпустить в 4-м квартале 145 миллионов пар обуви. Сообщают, что реально произведено 62 миллиона. Уинстон же, переписывая прогноз, уменьшил плановую цифру до 57 миллионов – чтобы план, как всегда, оказался перевыполненным. Во всяком случае, 62 миллиона ничуть не ближе к истине, чем 57 миллионов или 145. Весьма вероятно, что обуви вообще не произвели. Еще вероятнее, что никто не знает, сколько ее произвели, и, главное, не желает знать. Известно только одно: каждый квартал на бумаге производят астрономическое количество обуви, между тем как половина населения Океании ходит босиком. То же самое – с любым документированным фактом, крупным и мелким. Все расплывается в призрачном мире, и даже сегодняшнее число едва ли определишь»(31).
«Телекран все извергал сказочную статистику. По сравнению с прошлым годом стало больше еды, больше одежды, больше домов, больше мебели, больше кастрюль, больше топлива, больше кораблей, больше вертолетов, больше книг, больше новорожденных – всего больше, кроме болезней, преступлений и сумасшествия. С каждым годом, с каждой минутой все и вся стремительно поднимается к новым и новым высотам»(32).
«В квартире сочный голос что-то говорил о производстве чугуна, зачитывал цифры. (…) Аппарат этот притушить было можно, полностью же выключить – нельзя»(33).
«Телекран работал и на прием и передачу. Он ловил каждое слово… (…) Конечно, никто не знал, наблюдают за ним в данную минуту или нет. Приходилось жить – и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают»(34).
Экономия и товарный дефицит
«…дома никакой еды не было – кроме ломтя черного хлеба, который надо было поберечь до завтрашнего утра»(35).
«В партийных магазинах вечно исчезал то один обиходный товар, то другой. То пуговицы сгинут, то штопка, то шнурки…»(36).
«Сколько он себя помнил, еды никогда не было вдоволь, никогда не было целых носков и белья, мебель всегда была обшарпанной и шаткой, комнаты – нетопленными, поезда в метро – переполненными, дома – обветшалыми, хлеб – темным, кофе – гнусным, чай – редкостью, сигареты – считанными: ничего дешевого и в достатке, кроме синтетического джина. Конечно, тело старится и все для него становится не так, но, если тошно тебе от неудобного, грязного, скудного житья, от нескончаемых зим, от заскорузлых носков, вечно неисправных лифтов, от ледяной воды, шершавого мыла, от сигареты, распадающейся в пальцах, от резкого вкуса пищи, не означает ли это, что такой уклад жизни ненормален?»(37).
Оруэлл и современность
Перечитывая Оруэлла, удивляешься, насколько точно и прочно многие вещи вошли в нашу современную жизнь. Можно считать, что поиски аналогии рассмотренных понятий – это фантастика или даже паранойя, а можно считать Оруэлла пророком.
Бесконечная война давно стала реальностью, с тех пор как мир узнал такие явления, как терроризм, организованная преступность и коррупция. Им можно бесконечно объявлять войну, направлять колоссальные средства на борьбу с этими явлениями, оправдывать ими многие нелицеприятные политические решения, но победить — невозможно.
Назойливый телекран ежедневно изливает тонны информации, далекой от действительности и политически ангажированной, а новые исторические факты или разоблачения давно поколебали картину мира, казалось бы, прочно сложившуюся на школьных уроках истории. «Двоемыслие» поработило сотрудников СМИ — министерств правды, и те, что еще вчера были учеными-историками, сегодня опускаются до третьесортных ток-шоу, в которых отрекаются и от истории, и от науки, и от истины.
Каждый решает для себя — принять ли эту реальность как данность и приспосабливаться к этим проявлениям современного мира или бороться с ними. Если вы выбрали путь Дон Кихота, то пусть вас ободряет все тот же Оруэлл, хотя его герой так и не смог сохранить себя и был «исправлен» системой… :
«Если ты чувствуешь, что оставаться человеком стоит, ты все равно их победил» (38).
«Если ты в меньшинстве – и даже в единственном числе, — это не значит, что ты безумен. Есть правда и есть неправда, и, если ты держишься правды, пусть наперекор всему свету, ты не безумен»(39).
Герой 1984 Уинстон посвятил свой дневник будущему поколению с надеждой:
«Будущему или прошлому – времени, когда мысль свободна, люди отличаются друг от друга и живут не в одиночку, времени, где правда есть правда и былое не превращается в небыль. От эпохи одинаковых, эпохи одиноких, от эпохи Старшего Брата, от эпохи двоемыслия – привет!»(40).
Отправим и мы свой привет светлому будущему!
Ссылки на источники
[1]Вспоминая войну в Испании// Оруэлл, Джордж. Скотный двор. Памяти Каталонии.1984.Эссе/ Джордж Оруэлл. – М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 504 [2] Там же. С. 506. [3] Там же. С. 508. [4] Там же. С. 513.
[5] Письмо Оруэлла Френсису Хенсону от 16.07.1949 г. Цит. по: Голозубов А. Волк и овца: мифы Джорджа Оруэлла // Оруэлл, Джордж. Скотный двор. Памяти Каталонии.1984.Эссе/ Джордж Оруэлл. – М.: АСТ: Астрель, 2011. С.17. [6] С. 4. [7] С. 31. [8] С. 233. [9] С. 206. [10] С. 212. [11] С. 213. [12] С. 214. [13] С.222. [14] С. 40. [15] С. 65. [16]C. 45. [17] С. 48. [18] С.58-59. [19] С. 60. [20] С. 214. [21] С. 219, 220. [22] С. 221 [23] С. 77. [24] С. 78. [25] С. 79. [26] С. 80. [27] С. 81. [28] С. 38. [29] С. 39. [30] С. 45. [31] С. 46. [32] С. 67. [33] С. 4. [34] С. 5. [35] С. 7. [36] С. 55. [37] С. 67. [38] С.184. [39] С. 244.
[40]Оруэлл, Джордж. 1984: [роман] / Джордж Оруэлл; [пер с англ. – В. Голышева] – Москва: АСТ, 2015. С. 32.